Штурм бездны: Море - Дмитрий Валентинович Янковский
Меня это, кстати, не касалось. В отличие от Ксюши, я выходил из цикла штатно, через несколько дней апатии и беспамятства. Но зато мне для входа в цикл требовалась большая доза, чем Ксюше для его поддержания, поэтому подобными тренировками мы не злоупотребляли. Но и тех, что удалось провести, хватило для отработки тактики и стратегии в наших уникальных условиях.
Но сейчас речь вряд ли шла об очередной тренировке. Лодка для этого подходила плохо. Почему было не взять гравиоплан? Зачем было ломать комедию с провалом теста на симуляторе? Я чувствовал, что затевается нечто новое и грандиозное, не смотря на скромный масштаб вылазки. Но что – не понятно.
Примерно через километр я начал уставать, но команды «отставить» не было, и я молча продолжал грести, выполняя Ксюшины команды по выравниванию курса. И только когда мы почти достигли другого берега, Вершинский приказал поднять весла на борт. Я выдохнул с облегчением.
– Ну что, салаги… – Вершинский снял берет, завернул в него стек и бросил на банку. – Готовы к первому боевому заданию?
– Так точно! – ответили мы с Ксюшей, не представляя, о чем пойдет речь.
– Новый период у тебя вчера начался? – спросил он у Ксюши.
– В ночь со вчера на сегодня, – ответила она. – Сейчас, если без внешних воздействий, он длится дней семь-восемь.
– Отлично. – Вершинский кивнул. – Поэтому я и назначил операцию на сегодня. Плюс редкий восточный ветер, он нам поможет. Здача непростая, и вы точно попадете под несколько взрывов. Пока Чайка свеженькая, период сразу не кончится. А Долговязому это вообще без разницы, у него цикл всегда с нуля.
Я заволновался и сказал:
– Все равно неизвестно, насколько хватит защитного действия реликта! Она же не попадала под несколько взрывов сразу! И если вы нас в море собираетесь отправить…
– Сдрейфил, салага? – Вершинский нахмурился. – Операция продлится сутки, не больше. Каким бы сильным ни было воздействие, оно не вышибет из тела весь реликт сразу. Чайка, на весла, а то Долговязый что-то прокис.
Оправдываться не имело смысла. Я уступил место Ксюше, а сам устроился на кормовой банке, за компасом.
– Курс десять! – приказал Вершинский.
Ксюша налегла на весла.
– А нам так и сидеть в позе срущих собак? – донесся из под тента голос Чернухи.
– Пока да, – фыркнув, ответил Веришинский. – Пока не зайдем в бухту, где нас не видно, сидеть тише мыши.
Мне сразу стало понятно все. И почему мы вышли на лодке, а не на гравиоплане, и почему Вершинский спрятал под тентом Бодрого с Чернухой. Он хотел соблюсти максимальную секретность.
Все тренировки на симуляторе записываются. И камер в ангаре – полно. Вершинский подсунул нам виртуальную мину, чтобы мы провалили тест, а потом под объективами камер устроил нам выволочку. Для чужих глаз. В это время, а может и раньше, Бодрый, Чернуха и Чучундра подготовили шлюпку к выходу. Когда мы уйдем в глубину, Бодрый и Чернуха займут наши места, и никто не заметит подмены. Наверняка Вершинский вписал нас в учебный поход, а Бодрого с Чернухой куда-то еще, чтобы легально убрать их с глаз.
Ксюшины руки работали, как шатуны паровой машины, не быстро, но мощно. Лодка легко разрезала воду форштевнем, композитные весла изгибались и потрескивали от избыточной нагрузки.
Теперь было ясно, зачем понадобилось точно выдерживать курс – Вершинский собирался загнать лодку в одну из бухт, которыми был изрезан северный берег озера, чтобы с базы не разглядеть нас было даже в бинокль.
Наконец, база пропала из вида, мы зашли в небольшую бухту, похожую на хвостик запятой.
– Весла на борт! – приказал Вершинский. – А вы можете вылезать.
Лодка продолжала скользить по инерции, клином разгоняя волны по гладкой воде. Бодрый и Чернуха на четвереньках выползли из-под тента. Лодка уперлась носом в дно песчаного пляжа, метрах в двух от уреза воды.
– Миссия совершенно секретная. – Вершинский поднялся на ноги, прихрамывая перебрался на корму, и сам отстегнул тент от левого борта.
На дне лежало несколько стандартных алюминиевых контейнеров для снаряжения.
– Согласно журналу распределения курсантов, – продолжил он, – Бодрый и Чернуха поехали на станцию Южная-2, а вы, в наказание за провал теста, под моим присмотром будете бегать по степи за дроном. Учебный кросс по пересеченной местности, это называется. Поход намечен как бы с ночевкой, никто нас не хватится. На самом деле вам предстоит разведывательная миссия. Но иллюзий не надо, одной разведкой дело не ограничится, драться точно придется, биотехи вас сразу возьмут в оборот. Но мне надо понимать, насколько реально подобраться к платформе, которая угнездилась у побережья Одессы. Она тут единственная, и если мы ее уничтожим, это откроет нам возможность очистить от тварей всю мелководную северную акваторию. А там, где глубоко, платформ нет, они не могут жить в сероводородном слое. Фактически, это ключ ко всему Черному морю и к объединению сил крымского форпоста с силами континентальных баз в Турции.
Он сделал паузу, затем продолжил:
– Батиплан мы пока использовать не можем. Батипланы, защищенные броней из реликта у меня спрятаны на Суматре. Возможности доставить их сюда пока нет, к тому же их неуязвимость будет слишком заметна, если действовать в составе звена, а если в одиночку – подозрительно. Обычный батиплан не пробьется через боевое охранение платформы.
– Вплавь? – Я не мог поверить своим ушам.
– В свое время мне с напарником удалось уничтожить платформу вдвоем, без батиплана. Мы разработали план с применением гравилета и мощной бомбы. Сейчас у нас нет ни того, ни другого, но перед вами не стоит задача уничтожить платформу. Цель в другом. Нужно выяснить как можно более точные ее координаты, а по структуре боевого охранения определить ее класс. Исходя из этого мы разработаем уже вполне легальный план по ее уничтожению.
Бодрый выгрузил на берег контейнеры со снаряжением, отдельно два боевых каркаса, один с гарпунами для тяжелого карабина, другой с магазинами для легкого скорострельного карабина.
– На неуязвимость надеяться не надо, – добавил Вершинский. – Защита реликтом в крови только на крайний случай. Потому что вас взрыв не уничтожит, а вот оборудование не уцелеет точно. Вы останетесь без оружия, без снаряжения, а главное, без дыхания. Я не думаю, что отсутствие воздуха вас убьет, реликт не позволит умереть клеткам мозга без кислорода, он их в любом случае регенерирует. Но дискомфорт наверняка будет, и не слабый.
– А дышать как? – удивился я. – Под реликтом инъекцию не сделать, ни ввести ни грибок, ни глюкозу.
– Так же, как на тренировках, – ответил Вершинский.
– На тренировках мы ныряли с воздушкой, на тридать метров, – произнесла Ксюша. – А тут на сто пятьдесят, а то и на двести понадобится, если уходить от тварей в сероводородный слой. От воздушки при быстром всплытии начнется кессонка. Сосуды забьет пузырьками азота, и не будет разницы, что так, что вообще без дыхания. Дискомфорт, как вы говорите, будет обеспечен.
– Верно. – Вершинский кивнул. – Поэтому пойдете на чистом кислороде, с картриджами. От ксилорода одна беда – выжигание легких, но под реликтом это вам не грозит. Точнее тебе. А Долговязый пойдет без реликта, с грибком в крови и со всей стандартной химией.
Я едва не крякнул, услышав это. Чего угодно я ожидал, но только не этого.
– Как? – вырвалось у меня.
– Так. Я уже объяснил, что под взрыв вам попадать нельзя. Если попадете, все равно останетесь с голыми задницами, все сорвет и уничтожит ударной волной. Вам придется всплывать, и вплавь, ручками и ножками, добираться до берега под непрерывным натиском биотехов. Я даже аварийный маяк не смогу вам дать, потому что его в блин превратит любым взрывом. Под взрыв вам попадать нельзя. Поэтому Долговязый пойдет с грибком, это обеспечит ему мобильность. Штатная химия позволит ему думать быстрее, двигаться быстрее, ускорит его реакцию. Это все он знает на практике, по тренировкам в бассейне. Ничего нового. То есть, он будет тебя, Чайка, прикрывать. А ты его. И вы вместе будете двигаться к цели. И только если вас
